Елена Исаева - С праздником! 8 Марта. Рассказы о любви
Да господь с ними, с осыпанием цветами, размышляли наши подруги! Нет и не надо, переживём, мы и так знаем, что наши мужчины нас крепко любят. А вот что касается невозможности возвеселить душу и обогреть тело из-за отсутствия горячительных напитков… это пережить было бы проблематично!
Беда в том, что во времена, о которых идёт речь, настала, выражаясь поэтическим языком, «глухая пора листопада». На шестой части земного шара вдруг запретили употребление алкоголя. Не то чтобы прямо вот так ввели сухой закон – по счастью, нет! Однако распитие спиртного сделалось чем-то вроде смертного греха, наказание за который грядёт не в каком-то там гипотетическом аду, а на ближайшем партийном собрании. Причём наказание могло быть очень серьёзным, вплоть до ужаснейшего «Партбилет на стол!».
Сначала народонаселение здорово-таки струхнуло. Вырубка элитных виноградников, закрытие заводов шампанских и разных прочих вин, безалкогольные свадьбы, а также поминки, вылавливание в подворотнях тех, кто по привычке соображал на троих, несусветные очереди около магазинов в ожидании начала продажи несчастной «бутылки в одни руки», массовое тиражирование брошюр и даже книг, в которых разъяснялось, что алкоголь – зло, порождённое мировым империализмом, и даже кефир – алкогольный напиток, а потому и его надо запретить, невероятный скачок самогоноварения, повышенный спрос на резиновые перчатки, которые надевали на горлышко большущих стеклянных бутылей, где бродило домашнее вино… Когда газы, выделяющиеся при брожении, надували перчатку, она начинала покачиваться при малейшем движении воздуха, словно приветствуя хозяев. Это издевательское покачивание называлось «привет Горбачеву!» – по имени главного антиалкогольного творца и борца.
Но время шло, и в течение года жители этой многотерпеливой страны так или иначе приспособились к ситуации. В конце концов, невозможно же забрать партбилеты у ВСЕХ! Ну, поменьше стало междусобойчиков (эта штука в новейшие времена называется корпоративами), ну, обезлюдели кафе, рестораны и уютные подворотни – зато гораздо чаще тесные дружеские компании собирались по домам и там замечательно пировали, запивая винегреты, салаты оливье, мясо по-французски и картошечку с селёдочкой раздобытым всеми правдами и неправдами спиртным.
Едва отгуляв Новый год, начинали копить бое-запас к 23 февраля, Дню Советской Армии и Военно-Морского Флота, ну а потом, с удвоенной энергией, – к 8 Марта, особо любимому празднику, ибо в этот день всем, независимо от половой принадлежности, полагался выходной.
И вот в сей замечательный день собрались Шурочка, Мурочка и Алёнушка, а также их мужья и дети дома у Алёнушки и её супруга Василия Долгополова. Девицы-красавицы налепили нечеловеческое количество пельменей, наготовили салатов, а Долгополов, бывший собкором одной центральной газеты, не только забил недра холодильника винами и водками, полученными по собкоровскому пайку, но и держал в морозилке сига для талы.
Тала – это, по-русски сказать, строганина из сырой мороженой рыбы с луком, перцем и солью. Еда на Дальнем Востоке более чем популярная! Делается тала далеко не из всякой рыбы, например из щуки – боже упаси, если не хочешь гельминтами разжиться. Сиг же – рыба чистая, никакой падали не ест, а потому для талы подходит исключительно!
Стол был красивенько накрыт («Сущая икебана!» – умиленно выразилась Шурочка, бывшая неравнодушной ко всему японскому), Долгополов достал из морозилки окаменелого сига, постучал им о стол – по привычке завзятого пиволюба – и крикнул:
– Через десять минут садимся за стол!
А девицы наши в это время упоённо наряжались. Честно говоря, они были убеждены, что Международный женский день следует отмечать не в кругу семьи, а в дружеском женском обществе, экстравагантно и романтично. Но куда денешься от объективной реальности?! Не сбежишь ведь от чад и домочадцев, из дому ведь их не выгонишь? Поэтому подруги решили совместить объективную реальность с романтикой, нарядившись самым причудливым образом. Кто сказал, что маскарады возможны только на Новый год? 8 Марта в этом смысле ничуть не хуже, а даже лучше!
Причём, чтобы подчеркнуть свою неразлучную дружбу, девицы задумали изобразить одно существо: однотелое, но трёхглавое.
То есть Змея Горыныча – вернее, Змею Горыновну.
Сначала хотели просто окутаться единым пёстрым ситцевым отрезом, который отыскался у Алёнушки. Но Шурочка воспротивилась:
– Только ситчика мало. Надо больше сходства! У Змея Горыныча головы одинаковые, а мы ведь друг на дружку совсем не похожи!
Да и в самом деле: у черноглазой Шурочки гладкие чёрные пряди так и обливали голову, Мурочка обладала большими карими очами и непокорной каштановой гривой, а Алёнушка отличалась буйно-кудрявыми русыми волосами и хорошенькими серыми глазками.
– Что ж нам, наголо побриться, что ли? – хихикнула Мурочка.
– Наголо побриться и закрыть глаза, – немедленно добавила Алёнушка, которая сама на придумки была слаба, зато всякую удачную мысль ловила на лету.
– Наголо побриться и закрыть глаза… навеки! – довела до абсурда эту идею Шурочка, вообще бывшая склонной к сюрреализму… и вдруг воскликнула: – Противогазы! Нам нужны противогазы!
И в самом деле: ну что делает людей более обезличенными и одинаковыми, чем противогаз? Вдобавок, у змей головы гладкие, это всем известно! Лысые, не побоимся этого слова! А противогаз нивелирует даже буйные Алёнушкины кудри.
Неведомо какими путями, но противогазы были добыты. Впрочем, в те времена, когда существовало такое понятие, как ГО, то есть Гражданская оборона, это не было столь неразрешимой задачей, как, например, теперь.
Ну и, короче говоря и говоря короче, Долгополов начал строгать талу, а девицы, быстренько опрокинув по рюмашке для пущего веселья, принялись одеваться и краситься. Суть маскарада состояла в том, чтобы заставить мужей угадать, которая змеиная голова чьей жене принадлежит, а потом сбросить маскировочный ситчик, противогазы – и предстать во всей своёй неземной красе. А потом спеть любимую песню наших подруг про то, как мохнатый шмель да на душистый хмель…
В самый разгар приготовлений раздался звонок в дверь.
Алёнушка, хозяйка дома, и бровью не повела, продолжая сосредоточенно поплевывать в коробочку с ленинградской тушью и возить в ней щёточкой, перенося полученную грязь на ресницы. Ну да, в те времена красились именно таким забавным образом!
У Долгополова руки были в рыбе. В результате дверь открыла Марина, Алёнушкина дочка. И она же объявила, входя в комнату, где шло превращение красавиц в Змея Горыныча:
– Тётя Надя пришла!
А следом протиснулась величественная фигура с рубенсовскими формами и хитрыми жёлтыми глазами.
Противогазы, ленинградская тушь и прочие аксессуары посыпались у девиц из рук…
Незваный гость, как известно, хуже татарина, но сейчас они предпочли бы общнуться даже с ханом Мамаем, чем с Наденькой Григорьевой. Она работала в том же издательстве, где и девушки-подружки, и даже порой бывала принимаема в их компанию, потому что обладала заводным весёлым нравом и тем нагловатым, развязным и словоблудным обаянием, которое неотразимо действует на всякую интеллигентскую публику вроде наших героинь. Однако недавно в издательстве приключился конфликт между руководством и трудовым коллективом. Наденька, как человек практический, перешла на сторону руководства, а три наши идеалистки – на сторону коллектива. Отношения, конечно, натянулись… даже обострились… и достигли пика напряжённости вчера, на издательском междусобойчике, где Наденька сидела за столиком директора и обоих главных редакторов (художественной редакции и общественно-политической), строила им глазки и всячески манкировала бывшей дружбой с опальными редакторшами. И вот вам, пожалуйста…
– Картина Репина «Не ждали», – пробормотала любительница изобразительного искусства Алёнушка, совершенно не представляя, что теперь делать и как быть.
– Григорьев мой напился, – сообщила Наденька, и её жёлтые глаза заволокло слезами. – В дымину! Дочку я ещё вчера к матушке отправила, думала, попразднуем вдвоём с родным муженьком… Нет, устроил он мне праздничек! А так хочется, девчонки, простых житейских радостей! Давайте зароем топор войны, договорились? Я там бутылёк шампанского принесла! Пустим по кругу трубку мира, в данном контексте – бокал, а?
Девицы растерялись. А Наденька, словно не замечая воцарившегося напряжения, бросилась к противогазам, принялась их раскручивать и снова завинчивать, прикладывала к своим весьма выдающимся выпуклостям ситчик, хохотала, выпытывала, что за штуку придумали подруги, и наконец постигнув её суть, брякнула со свойственной ей бесцеремонностью:
– И вы что, намерены эту гадость на себя напялить? Но ведь причёски помнёте!
Наверное, Шурочка, склонная сглаживать все и всяческие углы, и Мурочка, добрейшее и милейшее существо, исповедующая философию непротивления злу насилием, смогли бы ответить Наденьке мягко и тактично. Тем более помня про дефицитнейшее шампанское, которого не выдали даже собкорам центральных газет!
